Сказки Толстого Алексея Николаевича (13)

Испугавшись говорящего полена, столяр Джузеппе дарит его своему старому другу Карло. Шалость Буратино (малыша, выструганного Карло из полена) приводит старика в полицию. В каморке Карло Буратино видит дверь за нарисованным очагом.

Стали у телёнка пробиваться рожки, он и решил: я уже – мужчина, бояться мне некого – сам любого съем! Вот с таким намереньем и наткнулся он на бредущего по своим делам ежа-детёныша. Сейчас я ему покажу, какой я злой и сильный! – решил телёнок.

Как износились у Васьки-кота зубы, поистёрлись от старости, загоревал он шибко – без зубов-то мышь не ухватишь-не удержишь. А коль он мышей ловить не сможет, то станет он тогда хозяину без надобности, вот он его тогда со двора и прогонит. 

Сбежали детки (Ванечка с Косичкой) в лес – невмоготу стало дома, ведь там чуть что – и вот уж мать тумаком тебя потчует. А в лесу-то что угодно твори: бегай, в голос ори, кувыркайся – никто и слова против не вымолвит!

Мозгу в мышьей головке – чуть больше горошины, да только зачем ей более? Прокормиться, от хищника вовремя скрыться – да и будет с неё. Вот только есть зимой мыши почему-то всегда хочется. Постоянно.

Служили раньше те петушки бабе-яге – избу её стерегли, пока та ночью по делам своим чёрным летала. И оживляла их та баба (отпускала в травке попастись) также исключительно в ночь, когда солнца уже совсем нет и вокруг – лишь кромешная тьма.

Прознала Сорока (черноглаза-белобока) про место тайное с кустом, где угощенье дармовое прямо на ветках припасено. Обрадовалась, поспешает (пока никто не видит) пряники с пирогами сладкими склёвывать.

Бредёт гусиное стадо с замёрзшей речки некупанное (замёрзла речка-то). Да ещё каждый своё переживает: гусыне необходимо яйцо снести, да негде, гусятам – щавеля хочется, только он замёрз. А у гусака нрав сызмальства тяжёлый.

Петух, занявший наивысшую точку обзора двора (стоя на тележном колесе), господствует над его мелкой суетой – изнывающими от зноя курами, зарывшейся в грязь лужи свиньёй.

Думала-думала свинья, как унылый мир двора радостней, веселее сделать – и придумала! Напишу-ка я картину! Недолго думая, поплескалась в луже да грязным боком по забору и поелозила.

Возгордился хозяин, мерином любуясь: хорош конь, настоящий красавец! Хвост же конский – отдельный предмет гордости, ни одному коню на деревне такого не дано! Загордился мерин собой, хвостом своим особенно, ровно он павлин, а не конь! Морду высоко нес

Куда ж так мчатся-то все, аж запалились? – пытается сообразить желторотый ещё галчонок. Спросил-таки одного поспешающего, тот ответствует: на свадьбу рака спешу, угощенье-то – дармовое! Сглотнул галчонок слюнку – тоже дармовщинки возжелал.

Пашущий мужик вывернул сошкой любопытный камень (с отверстием точно посередине). Обрадовался: то ж куриный бог! Вот удача-то подвалила! Работу бросил и бегом домой. Отдышался, находку жене показывает да требует в курятнике камушек подвесить.