Сказки Толстого Алексея Николаевича (13)

Испугавшись говорящего полена, столяр Джузеппе дарит его своему старому другу Карло. Шалость Буратино (малыша, выструганного Карло из полена) приводит старика в полицию. В каморке Карло Буратино видит дверь за нарисованным очагом.

Пасся себе телёнок, скучно ему стало траву жевать. А тут – ежонок ковыляет маленький. Сделал морду страшную телёнок, рот разинул, будто хочет ежонка съесть.

Зажился на свете белом Васька. Коты и не живут столько, чтоб зубы напрочь стёрлись.

Дома сидючи, скучает Ваня жестоко. Чуть громче положенного крикнешь – мать тумак отвесит, а под руку ей вообще не попадайся – прибьёт.

Потеряла мышка-малютка, следуя зимним своим путём, бдительность всякую по простой причине. Есть-то зверьку завсегда хочется, а тут вдруг шишка сосновая на дороге валяется.

Хороши сторожа у бабы-яги, надёжны! Знают люди понаслышке лишь про волшебство да заклятья страшные, да главного не ведают: в ставеньках оконных сидят петушки, из дерева выточенные.

Прознала Сорока (черноглаза-белобока) про место тайное с кустом, где угощенье дармовое прямо на ветках припасено. Обрадовалась, поспешает (пока никто не видит) пряники с пирогами сладкими склёвывать.

Бредёт гусиное стадо с замёрзшей речки некупанное (замёрзла речка-то). Да ещё каждый своё переживает: гусыне необходимо яйцо снести, да негде, гусятам – щавеля хочется, только он замёрз. А у гусака нрав сызмальства тяжёлый.

Петух, занявший наивысшую точку обзора двора (стоя на тележном колесе), господствует над его мелкой суетой – изнывающими от зноя курами, зарывшейся в грязь лужи свиньёй.

Думала-думала свинья, как унылый мир двора радостней, веселее сделать – и придумала! Напишу-ка я картину! Недолго думая, поплескалась в луже да грязным боком по забору и поелозила.

Возгордился хозяин, мерином любуясь: хорош конь, настоящий красавец! Хвост же конский – отдельный предмет гордости, ни одному коню на деревне такого не дано! Загордился мерин собой, хвостом своим особенно, ровно он павлин, а не конь! Морду высоко нес

Куда ж так мчатся-то все, аж запалились? – пытается сообразить желторотый ещё галчонок. Спросил-таки одного поспешающего, тот ответствует: на свадьбу рака спешу, угощенье-то – дармовое! Сглотнул галчонок слюнку – тоже дармовщинки возжелал.

Пашущий мужик вывернул сошкой любопытный камень (с отверстием точно посередине). Обрадовался: то ж куриный бог! Вот удача-то подвалила! Работу бросил и бегом домой. Отдышался, находку жене показывает да требует в курятнике камушек подвесить.