Сказки Григория Остера (21)

Не стоит детям никогда родительским внимать советам! Коль слушать их, то и милиции как собственных ушей не увидать, где всё так жутко интересно, и руки не погреть костром, в своей квартире разведённым, не стать в болоте капитаном Немо.

Попугай задумался. Потому что было, над чем. Он видел: лезет мартышка на пальму и явно стремится вверх (очевидно, за кокосами). Но почему же она тогда вновь и вновь съезжает вниз? Да она катается! – понял попугай. Но мартышка не каталась.

У этого котёнка было странное имя: Гав. Но ведь тот, кто вдруг услышит звук «гав!», подумает, что его облаяли! Именно поэтому чем-то уже разозлённый дворовый пёс прямо-таки взвился от ярости, когда котёнок Гав решил ему представиться.

Пробегая мимо капли дождевой невысохшей, задумал муравей напиться. А того не знал муравей, что не простая это капля, а густонаселённая – микробами кишащая, кои все друг другу родственники. Ужаснулись микробы намеренью муравьиному.

Наблюдая за бесконечно долгим продвижением сквозь заросли своего тела, удав размышлял: сегодня я – опять длинный, как и вчера. А вот если завтра от меня вдруг оторвётся кусок, как я пойму, что стал короче? Ведь своего роста я не знаю!

Обычно всем вместе им было весело. Но – всегда лишь до тех пор, пока мартышка вдруг внезапно (без всякого предупреждения) не впадала в глубокую задумчивость. Это она умела. И всякий раз вслед за этим что-то случалось. Случилось и сейчас.

Кто сказал, что у удавов не может быть бабушек? Очень даже может! И вот как раз сейчас одна из них добиралась до своего внука – малолетнего, с её точки зрения, мальчика (всего-то тридцати лет от роду, ведь самой бабушке было давно за триста).

Удав только что отобедал и мирно дремал, думая свою мысль обо всём на свете. Но мартышке почему-то очень не понравилось его расслабленно-блаженное состояние – она почему-то решила, что оно – предвестник тяжёлой болезни.

Да, они оба ошиблись – и бобёр, и барсук. Они-то простодушно полагали, что им нужно как-то мышонку помочь, за которым по пятам лис крался, как-то спасать его. А, оказалось – наоборот – это лиса от драчливого грызуна пришлось оттаскивать!

Несмотря на огромное количество съеденных фиников и различные умственные упражнения настроение мартышки улучшаться не хотело.

Тётушка Агата, закончив стирку и развесив выстиранное по верёвкам, попросила Пифа постеречь бельё. Она, конечно, имела в виду воров, крадущих подряд всё чужое. Но Пиф решил: воры? О чём речь? Да я даже мухе на бельё сесть не дам!

Идя на звук жалобных всхлипываний, заяц обнаруживает плачущего гусёнка. Выяснилось: из дому-то гусёнок вышел, а вернуться не может. Не видел птенец родного дома снаружи, как дом выглядит – ему неведомо.

От стремительного бега и овладевших ею чувств белка едва может перевести дыханье.

Побеседовав с друзьями, попугай сообщил: мне пора откланяться! Идти далеко, потому идти нужно уже сейчас.

Они просто-таки одержимы желанием помогать всем подряд, но в итоге получаются сплошные шалости.

Попугай невероятно возмущён: пока они с мартышкой гуляют под громкие звуки собственной песни, удав спит! Изумление быстро сменилось сожалением: удав спит, а жизнь-то стремительно течёт мимо! Мартышка сразу поддержала идею разбудить удава.

Вкусно пообедав, мартышка подумывала куда-нибудь отправиться. Но отправиться никак не удавалось. Никуда! Пойти, не зная куда – глупо. Да и идти одной мартышке не хотелось.

Внезапно пропавший посреди прогулки попугай вызвал у удава восхищение. Даже зависть: надо же пропасть так внезапно! Но беспокойство пересилило все остальные чувства, и удав громко позвал попугая.

Хотя дети были главной её заботой, воспитательницу ждала интересная книга. Тогда, чтобы спокойно читать, а детки бы не потерялись, воспитательница предложила детям держаться вместе, взявшись за верёвочку.

Клетчатому пиджаку дяди Цезаря (хозяина Пифа) неожиданно нашлось новое применение.

Удав объясняет мартышке действие закона всемирного тяготения. Подбрасывая кверху орех, спрашивает: знаешь, что будет? Как та и предполагала, орех больно бьёт её по голове.